Ранним июньским утром на центральную площадь провинциального города, корёжа бюджетный асфальт и ломая крышки канализационных люков, выехал пыльный немецкий танк. Замер ненадолго, задумчиво покрутил башней с крестами, выбрал восточное направление и зычно плюнул в сторону РОВД. В ближайшем дворе на разные голоса противно заныла сигнализация. Завозились под одеялами тёплые жёны встревоженных автовладельцев.

Вслед за танком к бронзовому Ленину подрулил плоскомордый «Опель», и из его брезентового чрева, сопровождаемые вечным офицерским «шнель», посыпались бодрые автоматчики вермахта. Рукава их мундиров были лихо засучены, из карманов торчали губные гармошки. Вынырнула из-за «Опеля» колонна мотоциклистов с бляхами на груди и пулемётчиками в колясках, обогнула клумбу, окружила безмолвный памятник. Бездомная собака, поджав хвост, метнулась в подворотню предвестником всеобщей паники.

<...>

Я выпал из сетки вещания
Центральных каналов страны -
Стал пульс недостойным внимания
И чувство исчезло вины.
Не хочется больше прощения
У гордых поляков просить,
Вкушать от плодов просвещения
И сор из избы выносить.

<...>

Женщина, которую не знаю,
В городе неведомом живёт,
Ездит на работу на трамвае,
Сказочного рыцаря не ждёт,

<...>

Инвалидную тросточку в тёплую землю зарою,
И больной будет плакать, а слезы - катиться из глаз.
Я ему пожелаю удачи, успехов, здоровья,
И друзья в пыльных шлемах его закопают тотчас.

<...>

Перекрёсток улиц Советской и Коммунистической издавна пользовался дурной славой. Ещё во времена хрущёвской «оттепели» старожилы шёпотом рассказывали, что здесь в смутные годы гражданской войны казнили недовольных крестьян. При этом одна часть старожилов утверждала, что крестьян резали наступавшие «красные», другая, что крестьян вешали отступавшие «белые», а третья, что крестьяне устроили самосожжение, протестуя против массовых расстрелов. Потом заупокойным голосом сообщалось, что, мол, потому так и живём, а кто-то добавлял, что самолично видел прозрачную субстанцию, клубящуюся по ночам над ближайшей к перекрёстку клумбой. В этом месте рассказа комсомольцы недоверчиво улыбались и шли себе дальше строить светлое будущее.

<...>

На работе я сотрудником работаю,
На работу в выходные выхожу,
Даже с другом на охоте с неохотою
Я стакан за многограние держу.

<...>

Как-то в тени под навесом,
Недалеко от причала
Женщина с лишним весом
На лежаке лежала.

<...>

То, что выдумал мой Бог,
Зыбко, призрачно, нелепо.
С чьей души погибшей слепок
То, что выдумал мой Бог?

<...>

Рельсы запутались нитью стальной
В утробе столичного дыма.
Город затих. Пьяный смех за стеной
Табачные глотки покинул.

<...>

Наваждение растаяло как дым.
Разум светел.
Ты сказала мне: «Давай поговорим!»
Не ответил.

<...>

Жужжит системный блок. И офис душный
Бессмысленно и суетно жужжит.
Рабочий день, томительный и скучный,
Трусцою геморройною бежит.

<...>

Незнакомка на белом «матизе»,
Познакомься скорее со мной!
Я красив, незлобив, некапризен,
Два крыла за могучей спиной.

<...>

Намедни гуси гоготали,
Но нынче их не слышен крик,
Лишь перья белые летали,
Усугубляя скорбный миг.

<...>

Прошлой осенью, дождливою и скучною,
Никогда больших пропорций не любя,
Познакомился я с женщиною тучною,
Но духовною такою из себя.

<...>

Мне не нашлось свободной бочки
Среди философов почтенных,
И я решил поставить точку
И лбом не бить в глухие стены.

<...>

Весь день в объятиях жары
Стекал в штаны горячим потом.
Под вечер правила игры
Пересмотрел могучий кто-то:

<...>

Я дерьмом нарисую пейзаж
На обоях лилового цвета.
Ахнет Лувр, а затем Эрмитаж,
В интернете увидевши это.

<...>

Начитавшись чужих кулинарных рецептов, не могу не предложить свой.

Для начала нам понадобится маленький алюминиевый ковшик. Казалось бы, обыкновенный алюминиевый ковшичек, но подумайте хорошенько, много ли их осталось у владельцев садовых участков?

В ковшик нужно положить два куриных яйца среднего размера (слишком маленькие приведут к дефициту сытости, а большие в маленький ковшик элементарно не поместятся, поэтому, если яйца у вас большие, дальше можно не читать).

<...>