Раньше Митрич не любил Сталина. Тут и трагическая судьба Осипа Мандельштама, и перестроечный «Огонёк», и раскулаченный дедушка. Дедушка часто терял очки и промахивался мимо унитаза, но лихие 30-ые помнил очень отчётливо. И поиски очков, и болезненные воспоминания всегда начинались фразой: «Как сейчас помню!» Молодой Митрич слушал и мотал на ус. Одни и те же рассказы повторялись множество раз, обрастая новыми подробностями. «Что же ты, дедушка, раньше молчал?» – в ужасе вскрикивал молодой Митрич, прижимаясь к пахучей дедушкиной телогрейке. «Нельзя было, – успокаивал дед и доверительно закуривал. – А давай ещё по одной?». Таковы истоки нелюбви и алкоголизма Митрича.  

Сейчас Митрич разочаровался. Мечты провести зрелые годы в приватизационном тепле и акционерном достатке умерли вслед за дедушкой. И Митрич полюбил Сталина всем сердцем. В его незамутнённом сознании торжественный образ генералиссимуса стал олицетворять вселенскую справедливость. Дошло до того, что всем иномаркам, неуступающим на пешеходном переходе, Митрич кричал вдогонку: «Сталина на вас нет!», в то время как автомобили отечественной сборки ехали без проклятий. Я неоднократно указывал Митричу на ошибочность его представлений, но он только смотрел мрачно и переставал закусывать.

Накануне Дня Победы мне позвонили откуда-то сверху и поинтересовались, нет ли у нас на складе портретов Иосифа Виссарионовича. Мол, собираются украсить столицу, сделать подарок таким дорогим в этот день ветеранам. Я пообещал найти и мобилизовал заслуженного подсобника.

В самом дальнем закутке портреты были обнаружены и не без восторженных нецензурных выражений перенесены поближе к раздаточному окошку. Митрич даже распоясался и притащил на всякий случай огромный бронзовый бюст Вождя. Но едва он поставил его на бетонный пол, по телефону дали отбой. Мол, ветераны и так народ крепкий, а появление Сталина может воодушевить их настолько, что пенсии придётся выплачивать аж до следующего парада, а это бюджет. Плюс, опять же, правозащитники. Тоже люди в годах. Им на каждом углу от страха обсираться – перед Обамой неловко. В общем, очередная мобилизация Митрича оказалась неизбежной. Лоток со сникерсами я на всякий случай накрыл мешковиной.

К вечеру Митрич снова разлюбил Сталина. А вы говорите, любовь иррациональна!

3. Про объявления