Со школьной скамьи, с безусой юности моей всегда терзал меня навязчивый вопрос: если большинство здравомыслящих людей в семь часов утра дико хотят спать, то почему повсеместно рабочий день начинается в восемь, максимум в девять? Какой бюрократ-«жаворонок» придумал этот распорядок? Кто этот загадочный маньяк-трудоголик, однажды запустивший жестокую машину утренней тирании? Кому адресовать проклятия испуганных будильником граждан? Когда прекратятся издевательства над молодой и наиболее активной частью нашего населения? Впрочем, я увлёкся.

Снился мне сказочный сон.

В дождливую осеннюю погоду ехал я в холодном автобусе, заняв одно из мест для инвалидов, детей и беременных женщин, и ел полукопчёную колбасу. Ампутировать аккуратный кружочек было нечем, поэтому я действовал проще – впивался жёлтыми от курева зубами в аппетитную колбасную плоть, руками тянул вниз, головой вертел в разные стороны и полученный рваный кусок отчаянно кромсал передними резцами, стараясь измельчить натуральную оболочку. Окружающие давились слюной и предлагали деньги, но я был злораден и неумолим. Иногда в зубах застревали всевозможные хрящики – не без этого. Среднестатистическую колбасу нужно резать тонкими ломтиками, тогда хрящики будут беспрепятственно проходить сквозь зубные расщелины и не причинять дискомфорт. За всю свою сознательную жизнь мне так и не довелось попробовать чудо-колбасу, которую можно было бы просто кусать и наслаждаться, не строгая на всякий случай спичек-зубочисток. Я не отрицаю факта, что она существует, но жизненный опыт подчас превращает богомольца в еретика и указывает на социальный статус.

Итак, ехал я сытно и беззаботно. И, по-моему, был слегка пьян. Во сне трудно понять, трезвый ты или нет. Лица и обстановка мельтешат перед глазами, расплываются в бесформенные кляксы и воскресают в иных формах и обличьях. Со мной случались такие фокусы. Попал я однажды в медвытрезвитель. Очнулся на полу в трусах и наручниках. Дежурный вежливо так на голову наступил: «А ты, сука, не буянь!..». За потерянную ночь в обществе нечистоплотных мужчин, грязную простыню и бесконечное желание пить взяли по тем временам бешеные деньги...

Иду я, значит, по крыше и ем колбасу. Ночь выдалась звёздной. Без очков количество звёзд уменьшается пропорционально диоптриям, а оставшиеся пятна становятся неряшливо лохматыми. Очкарики поймут. Некоторые девушки говорили мне, будто в очках я кажусь солидным обстоятельным человеком. Знали бы они, какие мысли иной раз мелькают в голове этого человека. И какие поступки этот человек совершает под влиянием больных мыслей, умноженных на агрессивные свойства разного рода алкоголя, в том числе подпольного происхождения. Мама до сих пор считает меня бескрылым ангелом. Я поддерживаю её заблуждение, потому что пытаюсь соответствовать хорошим мыслям о себе любимом.

С крыши открывался прекрасный вид. Чу! Голубь сорвался в пропасть, смешно дрыгая тоненькими лапками. Нет, успел расправить крылья! Если бы не оголённые провода, остался бы жить. Цивилизация убивает и не такие экземпляры. Я бы не стал будить пинком эту несчастную птицу, если бы не наступил в едкие отходы её жизнедеятельности. В подобных случаях эмоции берут верх над гуманностью. Особенно когда объект эмоций – слабосильное существо. Могучие же амбалы претендуют на гуманное с ними обращение. Мелкие конфликты решаются быстрым исчезновением из их поля зрения. Проверенным друзьям, конечно, можно полушёпотом рассказать, что ты уронил этого урода и прыгал на нём полчаса, как на батуте, пока не укачало, но в реальности лучше не рисковать.

Огни большого города казались отражением неба. Те же созвездия оживлённых кварталов, малые планеты магазинных витрин, автомобили-метеоры, троллейбусы-кометы и люди, космической пылью снующие в свободном пространстве и ограниченном времени.

Дом напротив был похож на аквариум.

В одном окне сидели двое в майках и спорили о смысле жизни. Русский мужик масштабен даже в быту. Колыхались от нервного придыхания волосы на груди. Горячая слюна окропляла порезанную клеёнку стола. Страсти бушевали нешуточные. Водка раздвигала границы мироздания, в трезвом уме очерченные кривыми стенами однокомнатной квартиры, кудрявила фразы, заплетала языки, плодила многоточия. Но, несмотря на гениальность высказываний, крошки со стола никто не вытирал. Шевелились губы, усложнялись жесты, и всё это напоминало сурдоперевод диалогов в психической клинике...

В другом окне переодевалась женщина, ослепляя кружевами нижнего белья. В моём советском детстве эротика ютилась в Большой Советской Энциклопедии в виде репродукций знаменитых картин и фотографий древнегреческих статуй. И хотя томов было около тридцати, ей было тесно, пыльно и скучно. Интимные места по каким-то причинам художники Возрождения рисовали, а скульпторы античности лепили без особых подробностей. Закономерно в этой связи, что при первой близости вставал вопрос: а, собственно, куда?.. 

В третьем окне томилось одиночество. Чья-то тень семафорила красным кончиком сигареты: всплеск – затяжка, покой – выдох, нырок – серебряный пепел летел в темноту. Знакомое состояние. Тихая грусть под саваном сомнений. Попытка разгадать таинственное предназначение, чтобы на смертном одре во что бы то ни стало поведать потомкам Нечто, блаженно улыбнуться, обделаться и умереть...

В четвёртом окне хлопотали с ужином. Упитанная хозяйка кромсала овощи и метко бросала сочные разноцветные ошмётки в разомлевшую от кипящей воды кастрюлю. Субтильный муж нетерпеливо шевелил газетой в другой комнате. Стоптанный шлёпанец дрожал на сухой небритой ноге...

В пятом окне было пусто...

Говорят, полёты во сне – следствие временной остановки сердца. Во всех своих снах летал я преимущественно по вертикали. Слышал, некоторые хвастаются рекордами горизонтальных полётов. Видимо у них временно нарушается функционирование организма в целом, вплоть до расслабления критических мышц. Неисправимым стервам для полноты ощущений непременно требуется метла, в крайнем случае, швабра. Тихие в миру особы во сне выделывают такие кренделя – диву даёшься. Одна аспирантка (первое место на олимпиаде по физике, золотая медаль, красный диплом, девственность в двадцать пять лет) во сне превращалась в лётчика-аса. И, между прочим, хватало ей всего лишь зубной щётки. А многодетные подруги искренне удивлялись, почему она тянет с замужеством.

На карнизе первого этажа сидел кот. Голодный, вшивый и больной. Жадно урча, он сожрал мою колбасу и, виновато улыбнувшись, чуть не откусил палец. Я отправил его вслед за голубем. Махровая неблагодарность мне тоже не нравится!

февраль 2006 г.