Жалкий огрызок свечи героически боролся с темнотой. Размытая линия фронта делила облезлый диван на две неравные части: на той, что поменьше, лежала голова молодой женщины, на той, что побольше, – всё остальное. Тусклые блики мерцали на гранях пустого стакана. Видимый кусочек стола был усыпан хлебными крошками и сигаретным пеплом. Углы комнаты оккупировали пыль и мрак.

«Сколько можно спать!» – раздраженно подумал Нестор и с силой захлопнул дверь, надеясь, что громкий звук заставит незнакомку хотя бы вздрогнуть. Прислушался. Монотонно цокали часы. Время не торопилось. Врожденная деликатность не позволяла Нестору с победным кличем ворваться в комнату, схватить эту тётю в охапку и, прежде чем она натянет на немытые ноги дырявые чулки, вышвырнуть в утробу подъезда. Она, вероятно, больно ударится головой о ступени и навсегда забудет номер его гостеприимной квартиры.

Последняя искорка утонула в парафиновой луже. Тонкая струйка дыма потянулась к полуоткрытой форточке, навстречу влажной осенней свежести, в месиво сонного города, на стоны перелётных птиц. Голова, стол и стакан потерялись в еле различимых контурах интерьера. На потолке в белом прямоугольнике уличного фонаря задрожали костлявые тени голых деревьев.

«Пусть себе спит» – думал Нестор, заваривая крепкий чай. – «У неё была тяжелая ночь. И много тяжёлых ночей впереди». Но душу тревожила мысль, что придётся идти на работу, оставив в квартире постороннего человека. Вспомнилось старомодное «времена-то нынче какие». Желание накатить для поднятия духа наткнулось на вопиющий дефицит алкоголя в холодильнике. «А надо ли?» – спросил Нестор у зеркала. Отражение тупо и загадочно улыбнулось.

Через полчаса тщательно выбритый Нестор, пахнущий дешёвым одеколоном и добрыми намерениями, вошёл в комнату, задёрнул шторы (мрачные тени на потолке исчезли), заботливо подоткнул одеяло, спрятал стакан во внутренности серванта, запер массивный шкаф на ключ, смахнул крошки и мысленно попрощался. Женщина спала глубоко и безнадежно. Тем лучше. Скорее всего, вечером, когда уставший от дневной суеты, он вернется в свою берлогу, от неё останется мятое одеяло, сброшенное на пол, характерно надкусанная плитка горького шоколада и короткая записка с содержанием типа «Было хорошо. Звони. Будет лучше» без номера телефона и подписи. Имени Нестор не помнил. Вчера это не казалось главным…

– Ты когда перестанешь мебель по ночам передвигать? – сурово спросил Сосед.
Нестор дипломатично молчал.
В подъезде жило Эхо. Ничем выдающимся не занималось. Дразнило скрипучие двери, вторило запертым собакам, лающим в замочные скважины, вмешивалось в разборки местных помойных котов и усиливало осторожные шаги залётных домушников. Крикливые соседи тоже входили в круг его интересов. Особенно умеющие грамотно произносить чувственные нецензурные монологи.
– То у тебя девки орут, – продолжал Сосед, – то какой-то хрен на баяне играет! Ну, житья никакого! Я не склочник, но в милицию позвоню обязательно!..
«…позвоню обязательно!..»
На первом этаже пахло мочой и жжёной почтой. Но Эхо было не при чём…

По улицам города растекались туман и тоска. Плотная масса мешала видеть, слышать и думать. Спешащие попутчики исчезали в ней по частям, идущие навстречу проявлялись постепенно, как на фотографической бумаге. На перекрёстках осторожно подкрадывались автомобили, протыкали завесу лучами подслеповатых фар и норовили приласкать бампером. Люди не узнавали друг друга, проходили мимо, подняв воротники. Мутная пелена обволакивала мозг, возбуждала нездоровые мысли. Нестор невольно щурился. Благоразумно шёл вдоль чугунного забора. Через несколько пролётов наткнулся на горбатого дворника. На огромной метле можно было летать. В ясную погоду.

Это продолжалось уже неделю. Туман поднимался из оврагов. Оттуда, сея ужас и страх, клубящиеся орды устремлялись к центру поселения. Местом встречи назначена была главная площадь. Здесь туман являлся во всём своём великолепии. Окружённая безликими многоэтажками, площадь напоминала гигантскую чашу, наполненную молочным коктейлем. Лысый оратор, наследие досрочных пятилеток, с мраморным спокойствием взирал на толпы узкоглазых варваров, гортанными звуками понукающих непокорных жеребцов (дым валил из ноздрей). Кривые ятаганы, покрытые росой, соскучились по крови. Чёрный ворон поскользнулся на гладкой лысине оратора и шлёпнулся на трибуну, лишившись сознания. С этой трибуны местные вожди в добрые старые времена снисходительно кивали организованным колоннам пролетариата. Повстанцы заволновались. Нестор подошёл поближе. «Неужели случайная смерть предводителя остановит нашествие?» Сомнения оправдались. Вблизи всадники превратились в антивандальные скамейки (деревянная решётка на неподъёмном бетонном блоке), а стальные шлемы – в опрокинутые мусорные урны с вонючими бычками и высохшей слюной. Сказка погибла. Обыденность кажется магией лишь на известном расстоянии.

Бездомная собака выбежала из тумана и уставилась на Нестора. Чёрное перо прилипло к окровавленной морде. «Надо было захватить кости из холодильника», – подумал Нестор. – «Всё равно пропадут!» Собака поджала хвост и жалобно заскулила…

Люди, стоящие на остановке, были похожи на стайку агрессивных воробьёв.
– За полчаса ни одного автобуса! – возмущённо кипел Самый Нетерпеливый.
Нестор сочувственно вздохнул. Туман явно мешал движению. Разобщал. В отдалении взвыла милицейская сирена. «Я не удивлюсь, если окраины охвачены пожаром», – мелькнуло в голове. – «Одиночество сводит с ума. Стоит властям замешкаться, и нашествие воскреснет».

Народ испуганно зашептался. Самый Нетерпеливый, согнувшись пополам, плевал кровью и кашлял. Шляпа по инерции катилась вдоль бордюра. Растревоженная пара увядших листьев кинулась вдогонку, но на полпути передумала и умиротворённо задремала на берегу сточной канавы. «Да ну её к чёрту, эту работу!» – подумал Нестор и набрал мобильный шефа. Тот отозвался мгновенно.

– Я сегодня на работу не приеду, – сказал Нестор.
– А мы как бы и не обидимся, – добродушно парировал шеф.
– Всего хорошего, – вежливо сказал Нестор.
– И вам не хворать, – сладко пропел шеф.
«…неостроумно!..».

Толпа расступилась, пропуская Нестора сквозь себя. Возле Самого Нетерпеливого намечалась нездоровая суета. Под шарфом в прорези расстёгнутой куртки обнаружилась тонкая беззащитная шея с острым кадыком. Нестор вышел на дорогу и развёл руки в стороны. Старая «копейка» проехала по шляпе, облизала шинами бордюр и заскрежетала тормозами…

Дальше было так.
Полчаса такси кружило по городу, натыкаясь на одиноких пешеходов и пугая рёвом двигателя тесные подворотни, но всегда возвращалось к одному и тому же месту. Наконец, Нестор не выдержал, выкинул в форточку потухшую сигарету и в упор посмотрел на Водителя.
– Ты меня за кого держишь?
Водитель резко затормозил. Старая «копейка» бросила Нестора на лобовое стекло и остановилась как вкопанная.
– Выходи из машины!
– И не подумаю!
– Слушай, ты меня достал! Плати за проезд и вали на все четыре стороны!
– Ты меня сначала до места довези!
Водитель достал монтировку и многозначительно улыбнулся…

Нестор очнулся в тёмном подъезде. Невидимая сила заставляла передвигать опухшие ноги и подниматься вверх по лестнице. Мелькали незнакомые двери чужих квартир. На последнем этаже Нестор разжал кулак. Монтировка звякнула о кафель. Обитая дерматином дверь неожиданно открылась.
– Проходи, – шепнул Друг.

Они не виделись месяца два. А до этого два года работали бок о бок. Когда видишь человека каждый день и знаешь, что после выходных очередная встреча неизбежна, волей неволей пытаешься наладить добрые отношения. И через какое-то время называешь их дружбой.

– Хорошо, что ты дома! – обрадовался Нестор. – Я сегодня немного не в себе.
– Что-то случилось?
– Сначала перепутал вечер с утром и пошёл на работу. Потом подрался на остановке, повздорил с таксистом и оказался у тебя. Подробностей не помню.
Друг искренне посочувствовал. Помог снять пальто. Позвал на кухню.
– Начнём с того, что ты давно нигде не работаешь…
– Я у шефа отпрашивался, – перебил Нестор.
– Отпустил?
– Отпустил.
– Лишний раз подтверждает мои слова.
– Так ведь вечер! Он воспринял как шутку!..
– Не спорю. Когда тебе вечером звонит бывший подчиненный и отпрашивается с работы, лучше воспринять это как шутку. Как говорится, себе дороже…
– У тебя выпить есть?..

Ясное дело, Нестор расстроился. Часть жизни канула в бездну, не оставив даже намёка на воспоминания. Без мыслей о прошлом будущее может не наступить…

В самый разгар переживаний кухню навестила жена Друга. Замерла на полушаге, вытаращив глаза, ахнула и упала в обморок, ударившись затылком о порог. В память врезалась неловко выгнутая рука с синими прожилками вен. Выходя, Нестор нечаянно наступил на кисть и вздрогнул от хруста.
– Нервная она у меня. Не обращай внимания! – сказал Друг.
– Ничего, ничего.

В детской услышал шорох под кроватью. Откинул свисавшее до пола покрывало.

– Нашла время в прятки играть! – схватил девочку за ногу и выволок на свет. – Иди матери помоги. С ней приступ какой-то…

Друг ждал, наполнив стаканы до краёв, тяжело навалившись грудью на стол. Нестор молча взял стакан, выдохнул и влил в себя огненную вонь. Занюхал чёрствым хлебом. Водка кончилась, говорить стало не о чем. Немного посидел для приличия и начал прощаться. Споткнулся о тело жены, снова нечаянно наступил, виновато обернулся.

– Главное, голову не потеряй! – напутствовал Друг.
«…не потеряй!..»
– Не потеряю! – заверил Нестор, бережно прикрывая обитую дерматином дверь...

Домой возвращался в битком набитой маршрутке. На частых остановках с водительского места заползала в салон подвижная рука. Выходящие кидали в неё монеты и торопливо выпрыгивали в туман. Рука исчезала. За вспотевшими окнами пробегали лохматые фонари и тусклые витрины. Нестор внимательно следил за дорогой, но чем дальше ехал, тем отчётливей понимал, что заблудился. Окружающие лица были холодны и безразличны, и он не решался обратиться к ним с нелепым вопросом.

– Молодой человек, у вас сумка протекает, – участливо прошептал на ухо благообразный старичок откуда-то сбоку, потом хищно оскалился и добавил. – Предводитель остался жив!..

Это был сигнал.
На следующей остановке Нестор торопливо расплатился и нырнул в темноту…

Дома он почувствовал себя лучше. Оставил сумку у порога. На столе возле надкусанной плитки шоколада скучала мятая записка «Было хорошо. Звони. Будет лучше» без номера телефона и подписи. «А у меня красивый почерк!» – обожгло извилины. Навалилась нечеловеческая усталость.

Незнакомка продолжала спать. Даже поза не изменилась. Волосы неряшливо струились по подушке. Нестор зачем-то заглянул в открытый рот. Резким движением сбросил одеяло на пол. Голова покатилась следом и с тупым звуком шлёпнулась Нестору в ноги, будто поклон отвесила. Диван был пропитан кровью. Там, где она успела засохнуть, образовалась темно-коричневая корка. Кто-то царапался в шкафу. Нестор открыл дверцу. Из шкафа вывалился связанный Мужик с кляпом во рту. Мычал и плакал. Сучил ногами как раненый заяц.

– Это ты на баяне играл? – мрачно спросил Нестор, выдернув кляп.
– Я, – обессилено прохрипел Мужик, и, заметив, как побелели пальцы Нестора на рукоятке ножа, поспешил объяснить, – Ты же сам меня заставил! Отпусти меня, пожалуйста! Я никому ничего не скажу! У меня жена, дети!..
– Нет у тебя ни жены, ни детей. И не было никогда. Это я тебя придумал. Я, вообще, всё здесь придумал. И тебя, и её, и туман, и баян…

Когда чистоплотный Нестор мыл руки, входная дверь слетела с петель. Туго зашнурованные ботинки суровых мужчин вдавили череп в пол. Кто-то заламывал руки и матерился, больно тыкая автоматом в спину.

В клетчатой сумке лежала часть Друга. Та, без которой не прожить. Глаза были открыты и безучастны. «Слава богу, голову не потерял! Я всегда держу слово!». В холодильнике нашли фрагменты человеческих тел. Бывалые омоновцы блевали на паркет.

Впоследствии Нестор вспомнил почти всех. Про Водителя забыл. Впрочем, ничего страшного, – это дело повесили на другого придурка. Монтировку присвоили соседи Друга по лестничной площадке – всё-таки, полезная вещь. Девочка выжила.

Говорят, всему виною туман. Мол, провоцирует агрессию. Лично я стараюсь в туман по улицам не ходить. Только в случае крайней необходимости.

декабрь 2005 г.