Эта трагическая история приключилась в день, свежее майское утро которого не предвещало никаких трагических историй. Я уютно растёкся по креслу, водрузил справа стопку важных документов, освободил место слева и, насвистывая мелодии из репертуара венгерских композиторов и изредка вчитываясь в сухие цифры, принялся подписывать бумаги одну за другой. Хриплое дыхание отвлекло меня от вдумчивого производственного процесса. На пороге пыхтел трезвый Митрич, что уже само по себе являлось тревожным симптомом. 

«Я снова слышал голос», – сказал Митрич и опустился по стенке на корточки. Можно было строго посмотреть на него и сердито бросить «допился» или «закрой дверь с другой стороны», но имидж чуткого руководителя дороже клейма последней сволочи, и я вник.

По версии Митрича, на крытой площадке для хранения стройматериалов живёт привидение. С одной стороны, доброе: ни полтергейста, ни подножек, ни демонического хохота. С другой стороны, жуткое: по ночам всхлипывает и поёт «Сулико», а эхо усиливает, поэтому редкий слабослышащий добегает до туалета. Здесь Митрич говорил сущую правду: месяц назад я лично издал грозный приказ о недопущении испражнений на стратегические мешки с цементом.

Выслушав заслуженного подсобного рабочего, я решил действовать стремительно и беспощадно. Изучив схему постройки и смело предположив, что реальность и здравый смысл отечественных строителей редко укладываются в схему и смету, я приказал убрать бетонные блоки из одного мистического места в другое. Как в одной сказке обладателям золотого ключика, нашему взору открылась загадочная дверца с табличкой «Отдел Экономической Безопасности», а за ней...

За ней мы обнаружили заросшего и одичавшего начальника отдела экономической безопасности.

Я помнил его молодым и невредным. В начале своей карьеры это был добрый малый: подсматривал ненавязчиво, закладывал добродушно. Премии сыпались в бумажник тропическим ливнем. Уверовав, он перестал просто увольнять – сотрудники садились поодиночке и бандитскими группами. Нельзя было шагу ступить – он выскакивал, как чёрт из табакерки, с готовым протоколом и нарядом верных сподвижников. Установка камер видеонаблюдения парализовала трудовую деятельность. Сотрудники, оставшиеся без гвоздей, инструментов и прочего барахла, которого честным труженикам обычно хватает не на одно поколение честных тружеников, грустили и работали без огонька. И вдруг он пропал!

«Не может быть!» – подумал коллектив. Но вот и первая недостача в конце квартала, а состав не изменился, и дружба не пошла под откос из-за свидетельских показаний… Вот и конец года, а начальство не собирает тёплые вещи... И жизнь вошла в колею! А он в это время бился головой о стену и догрызал вторую партию кирзовых сапог, попутно сочиняя самообличительный протокол. На чёрно-белых мониторах кривлялись человеческие пороки, но обрезанный телефон давно купировал профессиональный зуд доложить кому надо. Ежедневно он ставил зарубки на дверном косяке и учился утолять жажду по принципу замкнутого цикла. А потом полюбил петь по ночам...

Свежее майское утро превратилось в жаркий пыльный вечер. Митрич принёс выпить. Говорить не хотелось. Мы молчали и пили за здоровье честных людей. Когда солнце в последний раз на сегодня окропило лучами железный турникет проходной, Митрич сказал: «Честно говоря, я этих безопасников не перевариваю!»